и потребовал, чтобы его отправили на фронт. Ему, понятно, отказали. Он обратился с новым рапортом, пригрозил, что уедет самовольно, сам найдет штрафной батальон. Сержанту показали письменное запрещение переводить на фронт воинов-дальневосточников…
— Можете представить, как воинственно сейчас настроен мой земляк? — заканчивал свой рассказ Цинченко. — Исход боя его не пугает, он уверен, что победит. Очень он на самураев осерчал.
К этому времени на НП собрались другие генералы и офицеры из управления армии. До темноты мы не разрешили им выезжать в войска, чтобы не мешать отдыху воинов. После утомительной жары здесь, на вершине Салхита, прохладный ветерок освежал, дышалось легко.
Но вступать в разговор никому не хотелось. Солнце над Монголией садилось все ниже, приближалось начало огромных событий, от которых нельзя было отвлечься. А если мы и обменивались короткими фразами, то только для того, чтобы окончательно уточнить какой-то вопрос, уяснить, кому и чем заниматься с началом похода.
В предгорье и горах уже шумела вечерняя жизнь: громче застрекотали кузнечики, щебетали пугливые при свете птицы, чаще и чаще пикировали орлы. Все то, что так искусно пряталось днем, сейчас выходило из укрытий.
И вот, как только солнце зашло, мы стали видеть и войска: задымили кухни, задвигались цистерны с водой, замелькали бледные еще в ранних сумерках огни фар.
Теперь готовность войск определялась уже короткими часами, скорее, даже минутами. От каждого это требовало предельной сосредоточенности.
В канун боя я много раз был среди воинов. В это время лица их, как правило, выражают отрешенность от бытовых мелочей, а сами люди задумчивы, неречисты. Каждый глубоко переживает обстановку неизвестности, какую несет с собой предстоящий бой. Такими их я представлял и сейчас. Знал, как до сигнала еще много им предстоит доделать своих солдатских дел да еще успеть вздремнуть часок-другой, поесть…
В полночь вперед пошли разведчики, за ними границу пересекли передовые отряды дивизий, отправились команды регулировщиков: они будут направлять движение войск по заданным маршрутам.
План наступательной операции, который мы разрабатывали в минувшие дни и ночи, начал осуществляться. Но еще ждали своего часа Ч на исходных рубежах тысячи и тысячи воинов, огромная масса танков и артиллерии.
И вот в 4.30 пошли в наступление полки, дивизии, корпуса. Этот «железный поток» теперь ничто не остановит до полного разгрома Квантунской армии!
Уже полчаса как мы на вершине Салхита беспокойно вглядывались в еще темную даль. Над нами развернулся бескрайний зонт чистого и необыкновенно звездного неба, на котором особенно выделялись Большая Медведица, Полярная звезда — извечный надежный ориентир при движении ночью.
Предбоевые минуты томительны, каждую из них чувствуешь как бы в отдельности от других, но проходят и они.
В какое-то мгновение все, кто находился на НП, буквально ахнули от свершившегося чуда: небо как бы перевернулось, тысячи огоньков — звезд — замерцали внизу, там, где раскинулись предгорья Большого Хингана. Это были задние сигнальные огни наших танков и автомашин; на отдельных направлениях стала просматриваться и глубина колонн. Операция началась по плану.
Но беспокойство не покидало нас. Как было на западе? Перед наступлением мы почти всегда имели довольно подробные данные о системе обороны и боевом расположении войск противника. Наша разведка раскрывала намерения врага, его возможные действия. С учетом этого строились и планы наступления.
Здесь, чтобы не обнаружить себя, разведку за пределами границы мы не вели. Данные о противнике наш разведотдел получал из штаба 17-й армии. Они были недостаточны, могли к этому времени устареть. Поэтому так хмурился начальник нашей разведки полковник М. А. Волошин, находившийся рядом с нами в ожидании первых донесений от разведгрупп. Ему, как и нам, все еще чудились опасности для войск, таившиеся в безмолвных горах, оврагах и ущельях Большого Хингана.
С рассветом на НП ждали первых докладов из войск. Все заметили, как стали бледнеть звезды, а внизу менее отчетливыми становились огоньки машин, как на фоне посветлевшего неба проступили очертания горных вершин. Будь другое время, мы, наверное, вдосталь полюбовались бы красотой раннего утра на горе Салхит. Сейчас было не до нее.
До НП донеслись первые выстрелы, вначале из стрелкового оружия, а затем и орудийные. Но огонь сразу прекратился, до боя дело, видимо, не дошло. Вскоре доложили, что это передовые отряды 17-й и 19-й гвардейских дивизий встретили группы прикрытия 2-й кавалерийской дивизии войск Маньчжоу-Го и рассеяли их.
Такой эпизод не был для нас неожиданным. Мы знали, что на солуньском направлении будем иметь дело и с японскими, и с маньчжурскими войсками. Серьезного сопротивления со стороны последних не ожидалось, и первая же встреча гвардейцев с маньчжурскими кавалеристами это подтвердила.
Более трудными могли стать для войск армии те рубежи, на которых, как предполагалось, оборону будут держать японцы. Командиры и штабы еще в период подготовки к наступлению, сколь возможно по картам, тщательно их изучили; были намечены планы их преодоления, предусмотрены дополнительные силы и средства, способы взаимодействия наших войск. Главный расчет делался на то, чтобы упреждать противника и самим первыми захватить выгодные для боя рубежи, что возлагалось на наши мощные передовые отряды.
Однако уже утром 9 августа выяснилось, что начало нашего наступления оказалось для японского командования неожиданным и оно не успевало предпринимать ответных мер. Наши корпуса и дивизии продвигались в глубь отрогов Хингана, а противник молчал. Молчал даже Халун-Аршанский укрепленный район со всеми своими отборными частями и сильными огневыми средствами, защищенными мощными укрытиями.
Позже мы узнали от пленных японских генералов, что, по их расчетам, Красная Армия могла перейти в наступление не раньше зимы или даже весны 1946 года. В который уже раз эти господа просчитались!
Для нас же было просто замечательно, что так оправдали себя меры по обеспечению скрытности сосредоточения войск, подготовки к наступлению. Мы так много заботились об этом! Войска передвигались ночью, хорошо маскировались, радиостанциями не пользовались, а ограниченные разговоры велись только по кодированным таблицам. Личный состав размещался в открытой степи, хотя рядом протекает река Халхин-Гол и на ее берегах в сильную жару жизнь была бы куда легче. Какую бы высокую цену пришлось заплатить, раскрой противник наши планы!
А теперь, находясь на горе Салхит, мы наблюдали успешное продвижение наших войск на восток. Изредка от них поступали бодрые донесения.
Вот передовые отряды 5-го гвардейского стрелкового корпуса пленили еще одну конную группу войск Маньчжоу-Го. Радиостанции у нее не было, и об обстановке, в какой она оказалась, никому не сообщалось.
Все это нас на НП радует, и в то же время наше беспокойство не уменьшается. Все еще не укладывается в голове, что такой
